| Предыдущий текст |
| Следующий текст |
СОВЕТ ВО ДВОРЦЕ РАВАНЫ
Рано утром доблестный Вибхишана, муж, приверженный благоразумию и добродетели, вступил в чертоги Раваны, своего старшего брата, как блистающее солнце в полосу густых облаков. Там, в чертогах, возвышающихся подобно горным вершинам, в просторных дворцовых покоях, полных украшений, жемчуга и драгоценных камней, жили родовитые царские сановники, многомудрые и благочестивые, и жили там прекрасные жены царя.
Ревом труб и барабанным боем оглашались покои Раваны, и грозные стражи — свирепые ракшасы — охраняли врата в них из чистого золота.
Миновав ряд покоев, где брахманы, знатоки Вед, свершали обряды и распевали священные гимны и молитвы, Вибхишана узрел своего царственного брата, приветствовал его и по знаку его опустился на золоченую асану. И сказал могучерукий Вибхишана царю ракшасов в присутствии его приближенных слова, исполненные здравомыслия и соответствующие месту и времени: «С тех пор как царевна Видехи, о победоносный, явилась к нам, похищенная тобою у ее супруга, дурные предзнаменования сулят беду нашему роду. На жертвенных алтарях огни чадят и гаснут, не разгораясь; в жертвенном масле находят муравьев; змеи заползают в храмы. Вороны, каркая, тучами кружат над кровлями зданий, в сумерки слышен зловещий вой шакалов, и волки прибегают в город из лесов и воют по ночам у ворот дворца. О царь, чтобы предотвратить грозящую нам беду, есть один лишь путь — примириться с Рамой, вернуть ему Ситу. Иначе неминуемая гибель ждет наш город и всех ракшасов. В бою неодолим могучий победитель Кхары, и страшным будет возмездие за нанесенную ему тобой обиду».
Внимая этим разумным речам, Равана, ослепленный своею греховною страстью, обуян был гневом. «Страха я не ведаю совсем, — сказал он. — Никогда уже не видеть Раме дочери Джанаки. Пусть сам Индра с небожителями будет помогать ему — против меня он бессилен». И Равана, недовольный, отпустил своего брата Вибхишану, сказавшего ему правду.
Поразмыслив и посовещавшись со своими приближенными, Равана решил, что время войны настало. И он взошел на колесницу, украшенную жемчугом и кораллами, с золотою упряжью, и отправился в дом совета, воздвигнутый Вишвакарманом. Могучие ракшасы, вооруженные мечами и щитами, сопровождали его, и подданные склоняли головы перед ним, сложив ладони, и возглашали победу ему, когда он следовал в дом совета, наполняя окрестность громом своей колесницы.
Прибыв во дворец, воздвигнутый Вишвакарманом, Равана вошел и сел на трон, украшенный ляпис-лазурью и покрытый оленьей шкурой. Он разослал гонцов по всей Ланке, повелев им созвать ракшасов, и гонцы вошли в каждый дом и всюду возвестили царскую волю. И со всех концов явились в столицу грозные воины, пешие и конные, на бесчисленных колесницах и повозках и на слонах, готовые исполнить любой приказ деся-тиглавого владыки.
Когда все воители и военачальники, и среди них — Кумбхакарна, бодрствовавший в тот день, заняли свои места, Равана сказал: «О могучие мужи! Вы, чья отвага помогла мне одержать победу над якшами и данавами и самими бессмертными богами! Ныне снова нужен мне ваш совет и ваша помощь — с ними мне всегда сопутствовал успех. Рама во главе обезьяньего войска идет на Ланку, проведав о том, что сюда унесена мною из леса Дандака его возлюбленная Сита.
Я не знаю в трех мирах никого, кто бы равен был красотою Сите, и нет никого для меня желанней. Она так стройна и нежна, словно сам Майя, небесный художник и зодчий, изваял ее и наделил несметными чарами, пленяющими взор и сердце. Когда я вижу ее ноги, маленькие и нежные, как лепестки цветов, страсть опаляет мою душу. И когда я взираю на ее прекрасное лицо, сияющее, как солнечный свет, я теряю власть над собою. Но непокорная красавица не хочет взойти на мое ложе. И, терзаемый неукротимой страстью, одолеваемый и радостью и гневом, я потерял покой, я изнурен, как конь, загнанный в скачке. Год сроку просила у меня царевна. Она ожидает супруга своего Раму, на чью отвагу возлагает свои надежды, стремясь избавиться от плена. И хотя не пересечь ему и его обезьянам океана и не страшен мне, одолевшему богов, враг — простой смертный, все же я призвал вас на совет, ибо совет рождает победу, — так говорят мудрые. Обдумайте и рассудите, как защитить Ланку и что нужно для того, чтобы Сита осталась в моей власти и чтобы погибли сыновья Дашаратхи».
И выслушав эти речи Раваны, ракшасы отвечали ему: «У тебя, о царь, достаточно войска и оружия. О чем печалиться тебе, победителю Смерти? Повели сыну твоему Индраджиту, одолевшему властителя небес, стать во главе рати — он без труда справится с обезьянами и с Рамой».
Прахаста сказал: «Я могу одолеть в битве богов, и данавов, и нагов, и гандхарвов — что для меня эти двое из людского рода, Рама и Лакшмана? Хануман обманул нас однажды, но во второй раз он не уйдет отсюда живым. Прикажи, о царь, и я истреблю обезьяний род и очищу от него землю; и не будет у тебя причины для тревоги».
И Дурмукха, и Ваджрадамштра, и Никумбха, сын Кумбхакарны, и другие военачальники ракшасов, каждый поочередно, поклялись, что в одиночку одолеют Раму и Лакшману и обезьянье войско. И распаленные гневом ракшасы вскочили со своих мест, и, размахивая неистово копьями, палицами, луками, дротиками, топорами и сверкающими мечами, они выкрикивали угрозы и сулили смерть Раме и его соратникам.
Кумбхакарна же сказал: «О царь, в тот миг, когда похитил ты Ситу из-под стражи Лакшманы, поистине, страсть захлестнула твой разум, подобно тому, как затопляет Ямуна прибрежные поля в половодье. Это деяние было недостойно тебя, о великий царь. Раньше чем совершить его, должен ты был просить нас о совете, а не после того. Тот, кто поступает по справедливости, не имеет причины раскаиваться после. Но тот, кто действует, не рассуждая, и спрашивает совета не в надлежащее время, терпит ущерб.
Но если уж настало время сражаться, я огражу тебя от твоих врагов, о Десятиглавый. Будь покоен — я принесу тебе желанную победу. Я убью Раму и выпью его кровь, я сокрушу и пожру вождей обезьян. И когда я пошлю Раму в страну, которой правит Яма, Сита навсегда пребудет в твоей власти, и ты насладишься ее красотой без помехи».
И Махапаршва сказал, видя гнев Раваны: «О победоносный, поистине, человек, вошедший в цветущую рощу и не отведавший меда, коим она изобилует, дурачит сам себя. Кто может повелевать тобою, о повелитель, кто посмеет противиться твоей воле? Почему не исполнишь ты своего желания, если страсть влечет тебя к Сите, и не вкусишь наслаждения вволю? Чего бояться тебе, когда Кумбхакарна, и Индраджит, и все мы стоим на страже твоего покоя и сам громовержец Индра не в силах помешать тебе в твоих стремлениях?»
Выслушав эти речи, Равана отвечал Махапаршве: «Знай, о Махапаршва, что я не могу сделать того, о чем ты говоришь. Некогда я увидел Панджикастхалу, блистающую, словно пламя в небе, на пути к обители Брахмы. Ее красота ослепила меня, и я насладился ею, лишив ее блистательного наряда; подобная сломанному лотосу, удалилась она в чертоги Прародителя. И тогда, узнав о случившемся, разгневанный Владыка сказал мне: „Если когда-нибудь отныне ты возьмешь женщину силой, голова твоя в тот же миг разорвется на тысячу частей". Вот почему, угнетаемый тайным страхом, я не касаюсь царевны Видехи.
Но Рамы я не боюсь. Этот дерзкий не знает мощи моей, и потому отважился он приблизиться к моим владениям. Кто, безрассудный, смеет тревожить спящего в пещере льва? Он не видел в сражении стрел моих, подобных ядовитым змеям, несущих смерть врагам. Как взошедшее солнце побеждает блеск звезд, так и я со своею могучей ратью одолею его силу».
Тогда сказал царю ракшасов Вибхишана, преданный мысли о благе его: «Воистину, страсть твоя к Сите — это змея, обвившаяся вокруг твоей шеи; она тебя задушит. И на всех нас великую опасность навлекла дочь царя Митхилы — пока не поздно, отдай ее Раме. Пока обезьяны не овладели Ланкой и стрелы Рамы не снесли головы с плеч лучшему из ракшасов, верни ему его возлюбленную супругу». И, обратившись к Прахасте и другим военачальникам ракшасов, Вибхишана сказал: «О бродящие в ночи, мощь вашего врага беспредельна, и ради вашей жизни и блага вы не должны пренебрегать ею. Нет мудрости в том, что сказали вы здесь, как нет у грешника надежды на небесное блаженство. Ни ты, о Прахаста, ни Индраджит, ни Кумбхакарна не в силах устоять против Рамы в бою. И если царь наш неистов и безрассуден и сам стремится навстречу своей гибели, вы должны поступить как истинные друзья его, а не как враги. Как одержимого злым духом спасают друзья, таща его за волосы, так и вы спасите царя, хотя бы и вопреки воле его! Ради блага царя, и города, и всех ракшасов — возвратите Раме дочь государя Митхилы!»
Со вниманием выслушав Вибхишану, одаренного божественным красноречием, великий духом Индраджит, предводитель демонов, сказал: «К чему, о дядя, ведешь ты эти бесполезные речи, приличествующие трусу? Нет в нашем роду боязливых и слабых; один Вибхишана, брат моего отца, лишен, видно, мужества и силы. Чего боишься ты, о робкий, когда любой из ракшасов справится и с Рамой и с Лакшманой? Ведь они — всего лишь смертные люди. Повелитель богов, владыка трех миров, был пленен мною и приведен на землю, и небожители разбежались в страхе передо мною. Я вырвал клыки у небесного слона Айраваты и низвел его на землю. Ужели я, сломивший гордость богов и дайтьев, не одолею человека?» Вибхишана отвечал Индраджиту: «О сын мой, ты еще дитя, и ум твой не созрел для совета — оттого и похваляешься ты, как безумец, на горе себе и отцу своему. Ни тебе, никому другому не устоять против сына Дашаратхи; безрассудны твои слова! О царь, — молвил Вибхишана, — верни Ситу Раме, и да избегнем мы беды и обретем покой!»
На эти слова Вибхишаны, исполненные благоразумия, Равана отвечал, движимый пагубным гневом: «Лучше жить среди явных врагов или среди разъяренных змей, чем с теми, которые выдают себя за друзей, будучи врагами втайне. Я хорошо знаю, о ракшас, природу родственников, они одинаковы повсюду — всегда рады несчастью близкого. И родственники царя, могучего и победоносного, всегда стремятся повредить ему и расстроить его замыслы. Худшие враги — лицемерные родственники, они рады повредить один другому. Знаешь, что в былые времена сказали слоны, завидев охотников? — „Нам не страшны ни огонь, ни оружие, ни даже ужасная петля — мы боимся коварных родичей своих, ослепленных себялюбием. Только с их помощью нас находят и ловят в лесах". И нет хуже страха, чем страх перед родственниками. Недаром говорят: „В коровах — молоко, в родственниках — опасность, в женщинах — непостоянство, в брахманах — благочестие". Ты завидуешь моей славе, моему богатству, моему могуществу. Позор тебе, о презренная обезьяна, ты, что бесчестишь род свой! Если бы иной кто-нибудь осмелился произнести то, что я услышал сейчас от тебя, он тотчас лишился бы жизни!»
Оскорбленный суровой речью Раваны, Вибхишана поднялся в гневе со своего места и сказал: «Ты ослеплен, о царь. Только забота о твоем благе понуждает меня говорить. Я не хочу видеть тебя убитым, сраженным златоперыми стрелами Рамы. Ты — старший брат мой, и я должен почитать тебя, как отца, но ты не следуешь праведным путем. И я не потерплю твоих оскорблений. О царь, тех, кто услаждает твой слух льстивыми речами, ты много найдешь вокруг себя, но редки те, кто может сказать или выслушать слова неприятные, но справедливые. Прости мне, о Десятиглавый, то, что я сказал тебе ради твоего блага. Поступай, как хочешь, обороняй, как можешь, себя и этот город. Я ухожу, и да будешь ты счастлив без меня».
И Вибхишана и вместе с ним еще четверо высокородных ракшасов покинули собрание бесов тьмы.
|