| Предыдущий текст |
| Следующий текст |
РАМА ВО ДВОРЦЕ ДАШАРАТХИ
Когда минула ночь и настало утро, повсюду зазвучали трубы, и загремели барабаны, и пробудился весь город и наполнился радостным шумом. Здания украсились стягами; они реяли над кровлями храмов и богатых домов, как белые облака над горными вершинами. Народ собрался на террасах и у дверей домов на пути от жилища Рамы до царского дворца. И с утра потянулись в Айодхью со всех сторон жители окрестных и дальних деревень, прослышавшие о вступлении Рамы на престол.
В это утро, в час благоприятного расположения светил, мудрый Васиштха, сопровождаемый своими учениками, все приготовившими для обряда, вступил в лучший из городов — Айодхью, — улицы которого, чисто выметенные, политые водою и украшенные, благоухающие сандалом и агуру, заполнены были ликующей толпой. У ворот дворца Дашаратхи Васиштху встретил царский колесничий, и мудрец повелел ему немедля войти к своему государю и объявить, что все готово для предстоящего празднества.
«Скажи государю, — молвил Васиштха, — что и златые сосуды с водой из Ганги и из океана, и мед, и молоко, и восемь прекрасных дев, и дикий слон, и колесница, запряженная четырьмя конями, и меч, и превосходный лук, и балдахин, белый, как лунный свет, и серый буйвол, спутанный золотой цепью, и могучий лев, и троя, и тигровая шнура, и коровы, и различные священные животные и птицы — все доставлено в надлежащее время и брахманы ждут только царского слова, чтобы начать обряды».
И Сумантра вошел в царские покои, куда он имел доступ во всякое время дня, и стража беспрепятственно пропустила его. Представ перед царем и Кайкейи, он с радостью возвестил о приходе Васиштхи; но ничего не ответил ему Дашаратха, угнетенный отчаянием и скорбью. Тогда, видя, что раръ не в силах заговорить, Кайкейи сказала удивленному колесничему: «Сумантра, государь утомился, бодрствуя всю ночь в ожидании счастливого события. Ступай не мешкая и приведи во дворец Раму, достославного сына царя». — «Как пойду я, — возразил Сумантра, — без повеления государя?» И Дашаратха сказал ему: «Ступай за Рамой, Сумантра, я хочу его видеть».
Выслушав эти слова, колесничий удалился, не подозревая дурного, чтобы исполнить волю царя и царицы.
Прибыв ко дворцу Рамы, блистающему великолепием и красотою, подобно белому облаку в осеннем небе, Сумантра увидел у входа толпы горожан, явившихся поутру с дарами, и царских советников на конях и в колесницах, собирающихся сопровождать Раму, и огромного слона, подобного горе, готового нести царевича к месту торжества. И, вступив во дворец, Сумантра, сведущий в обычаях, приказал стражам, охраняющим покои царского сына: «Пойдите и скажите Раме, что Сумантра ждет у ворот».
Рама, услышав о приходе колесничего, повелел провести его в покои; и Сумантра, войдя, узрел царевича, восседающего с Ситой на золотом возвышении, покрытом дорогим ковром. Узнав от Сумантры, что царь и Кайкейи хотят видеть его, Рама, обрадованный, обратился к Сите и сказал ей: «О милая, нет сомнения, что добрая царица Кайкейи, проведав о моем избрании, торопит теперь государя, отца моего, со свершением торжественных обрядов; ведь она всегда была расположена ко мне и всегда радела о счастье царя и моем. И ныне государь и Кайкейи призывают меня, желая незамедлительно объявить о венчании моем на царство. Я должен поспешить во дворец моего отца, ты же оставайся и развлекись с подругами своими».
И, простившись с синеокой Ситой, Рама покинул свой чертог. У ворот он встретил Лакшману, ожидавшего его, смиренно сложив ладони, и всех своих друзей, явившихся воздать ему почести. Ответив на их приветствия, царевич взошел на свою колесницу, отделанную серебром и покрытую тигровой шкурой, а Лакшмана взошел вместе с ним и встал позади него с белым опахалом в руках как верный его телохранитель; и сотни витязей с обнаженными мечами в руках последовали впереди и позади колесницы Рамы на конях и слонах. И всю дорогу от дворца Дашаратхи народ, теснившийся на улицах, приветствовал Раму громкими кликами, и женщины с террас и из окон домов осыпали его цветами.
Достигнув царского дворца, Рама прошел один во внутренние покои, свита же осталась ждать его у входа.
И, войдя в царские покои, Рама увидел своего отца на богато украшенном троне, печального и с измученным лицом, и рядом с ним Кайкейи. Смиренно поклонившись в ноги царю, Рама приветствовал затем царицу с надлежащим почтением; но не поднял на него взора, затуманенного слезами, и ничего не сказал ему в ответ несчастный царь.
Встревоженный и удивленный необычным поведением царя и никогда не виданной ранее мрачностью его, Рама, бледный и повергнутый в уныние, обратился тогда к Кайкейи и спросил ее: «Не прегрешение ли какое, совершенное мною по неведению, причина тому, что я вижу отца моего разгневанным ныне? Если это так, прошу тебя, умилостивь его и смягчи его гнев. Чем удручен его дух и почему так бледен он, всегда встречавший меня ласковой речью? Не терзает ли его какой-нибудь недуг, душевный или телесный? Не случилось ли беды с ясноликим Бхаратой или с отважным Шатругхной? Или невзгода посетила матерей моих? Скажи мне, о высокочтимая, я жажду знать истину. Какое нежданное горе омрачило сердце владыки?»
Кайкейи сказала: «Нет, Рама, царь не гневен и ничто не грозит ему. Но некогда обещал он исполнить два моих желания и теперь боится заговорить, чтобы не промолвить неугодное тебе. Ведь ты — его любимый сын. Я расскажу тебе обо всем, о Рама, коль скоро ты обещаешь сделать все, что повелит тебе царь, будет ли то по сердцу тебе или нет».
Рама, опечаленный, ответил Кайкейи в присутствии царя: «Горе мне, если ты могла усомниться в моей сыновней преданности, о благородная! По единому слову отца моего я пойду в огонь, выпью яд, кинусь в море, если он повелит. Поведай мне, о царица, в чем воля государя, и знай, что исполню ее — еще никогда не отступал Рама от сказанного им единожды».
И Кайкейи поведала о войне богов и демонов, о спасении Дашаратхи и о том обещании, которое он дал ей. И сказала тогда коварная и подлая Кайкейи Раме, справедливому и не ведающему зла, о своих недобрых желаниях: «Пусть взойдет вместо тебя на царство Бхарата, ты же да отправишься в изгнание в леса Дандака сроком на семь и еще на семь лет».
Выслушав эти слова, жестокие, как возвещение смерти, Рама не был повергнут в отчаяние, но старый царь великой был сокрушен горечью при мысли о разлуке с любимым сыном. Рама же, истребитель врагов, отвечал Кайкейи: «Да будет так, как ты говоришь. Ради исполнения того, что было обещано тебе моим отцом за спасение его жизни, я с радостью отправлюсь в леса и пробуду там как отшельник столько лет, сколько ты пожелала. Одно лишь печалит мое сердце: почему государь сам не объявил мне об избрании Бхараты на царство? Ведь я рад следовать любому его велению. Утешь царя! Почему, потупив взор, он безмолвно проливает слезы? Я же поспешу исполнить волю его».
Кайкейи, обрадованная, сказала: «Слова твои справедливы, о Рама! Не следует медлить с исполнением решенного. Пусть пошлют тотчас гонцов за Бхаратой — да возвратится он немедля в Айодхью. Ты же прости отцу его молчание — он смущен и потому не может говорить с тобой. И уходи в лес, поторопись, о Рама; царь не будет ни пить, ни есть, ни совершать омовение, пока ты останешься здесь».
При этих словах царь воскликнул, рыдая: «О горе!» — и упал без чувств на асану, украшенную золотом. Рама, подняв отца и усадив его на асане, приготовился уйти, понуждаемый безжалостными речами Кайкейи, как конь жестокими ударами плети. И, обещав царице покинуть в тот же день Айодхью, Рама испросил у нее разрешения увидеться с матерью и Ситой, поклонялся в ноги царю, оцепеневшему в бесчувствии, и удалился.
|